Главная / Статьи / Большие семьи / Многодетные папы / Артем Соловейчик - отец пятерых детей
Парадоксы воспитания
ПАРАДОКСЫ ВОСПИТАНИЯ
Почему педагогические книги скучно бывает читать? Не потому даже, что ученые педагоги пишут их суховатым академическим языком. Они склонны давать нам свои выводы, рецепты воспитания. А самое интересное, как они пришли к своим выводам, какие у них возникали сомнения, в чем ошибались и как поправляли себя - все это остается обычно за пределами книг. Но воспитание - ведь это искусство, в нем не все подвластно логике. Напротив, тут то и дело сталкиваешься с парадоксами. С определенным ребенком у определенных родителей в определенных обстоятельствах педагогический рецепт действует, а с другим ребенком у других родителей в других обстоятельствах он оказывается бездейственным, а то и вредным. Воспитанию противопоказаны догмы, но чтобы и это понять, приходится помучиться. Дети задают нам самые трудные загадки.
В 70-е - 80-е годы популярным у нас автором педагогических книг и статей стал Симон Соловейчик. В этих статьях и книгах "Воспитание без воспитания", "Учение с увлечением", "Педагогика для всех", "Балованные дети" и других он не вставал перед читателем в позицию человека, которому все известно, а с полным доверием звал нас к соразмышлению о тайнах детской души, о своих наблюдениях, сомнениях, о наших заблуждениях и стереотипах. Он писал живые, острые, спорные статьи и книги, в которых, по его же словам, нуждался сам, шел по целине, а не проторенным путем.
Педагогику с иронией называют наукой о воспитании чужих детей. Может быть, потому особенно интересно узнавать, как сами педагоги следовали своим идеям и взглядам в отношениях со своими детьми и что из этого получалось. О том, как воспитывались дети в семье Симона Соловейчика, я попросила рассказать его сына Артема. Он сейчас - главный редактор Объединения педагогических изданий "Первое сентября", в которое входят газета "Первое сентября", основанная его отцом для учителей и родителей, и более двух десятков предметных методических приложений. Тираж их растет и составляет сейчас около 250 тысяч экземпляров.
Артема я знаю с детства. С Симоном Львовичем, а в дни нашей молодости просто Симой, мы были коллегами по "Комсомольской правде", куда пришли почти одновременно: он - в отдел школ, а я - собкором газеты по Ленинграду. Были мы потом с ним соседями в Останкине, когда я переехала в Москву. Дети наши учились в одной школе, а моя дочь с Артемом и в одном классе. И книги Симы Соловейчика с теплыми надписями живут у меня на полках с тех давних пор, когда начали выходить в свет.
ЧЕЛОВЕК СТРЕМЛЕНИЙ
Эти высокие слова Яна Амоса Коменского без преувеличения приложимы к Симону Львовичу вплоть до последних дней его жизни. Он был человеком светлым, приязненно расположенным к людям и на редкость свободным, не зависимым в своих суждениях и поступках. Помню, в конце 60-х уговорил редакцию послать его в длительную командировку на Алтай, не связанную ни с каким заданием. Именно оттуда он прислал свой громкий очерк о француженке-пианистке Лотар-Шевченко, вышедшей из ГУЛАГа. Его публикации помогли ей тогда вернуться на большую сцену. Взявшись однажды за очерк о двухсотлетней учительской династии Раменских, он на несколько лет засел в библиотеки и, углубившись в историю российского просвещения, написал "Час ученичества", книгу, в которой создал портреты выдающихся его деятелей, выкристаллизовав их главные мысли об учении и воспитании. И этот же метод кристаллизации, выделения самого существенного и самобытного помог ему представить такими значительными фигуры учителей-новаторов, начиная с Сухомлинского, Амонашвили, Шаталова...
Он мечтал о романтической и радостной детской организации и стоял у истоков самостоятельной подростковой страницы "Алый парус", которой оказалась уготована долгая жизнь в "Комсомолке". Он проповедовал принципы воспитания, которые назвал педагогикой сотрудничества, противопоставляя их советской авторитарной педагогике. А когда понял, что пора садиться за книги, ушел из редакции в "никуда" и, конечно, бедствовал, потому что книги, в которых он ломал педагогические трафареты, проходили в печать долго и трудно.
И, наконец, самым захватывающим его делом стала своя газета "Первое сентября". Она обращается к читателю с любовью и верой в него. Сам ее постоянный эпиграф проникнут этими чувствами: "Вы блестящий учитель, у вас прекрасные ученики". Пока еще не так? Ну так верьте: так будет, все зависит от вас, а мы вам поможем...
Газета начала выходить в 92-м, во время крутого общественного разлома. Растерянность, разочарование, вседозволенность. И наперекор процветшему цинизму она заговорила о духовных началах жизни человека. О политике - только одна страница. И то - лишь о политике в образовании. Вскоре газета стала обрастать приложениями по истории, литературе, математике и другим предметам, что сразу увеличило ее популярность, поскольку здесь начали выступать самые талантливые специалисты. Артема отец и привлек вначале к издательской работе, раскручиванию приложений. А когда отца не стало, Артем естественно и прочно занял его место. И как человек, творческий одаренный, органично вошел в дело. Газета, конечно, меняется, развивается, но не изменяет заложенным в ее основу принципам и тону.
- Артем, строя отношения с собственными детьми, обращаетесь ли вы к опыту своего детства, своих родителей?
- Безусловно.
- Тогда вернемся к детству. Я вспоминаю, как у вас в доме ставили оперу Прокофьева "Петя и Волк". Кто музицировал, кто готовил декорации. Всем нашлись роли. Я была, по-моему, уткой... Никто не смущался. Взрослые и дети вместе веселились от души. А какие в вашем доме существовали табу? Вы их помните?
- При полной нашей, казалось бы, свободе существовала родительская цензура. Но все запреты для нас с сестрой как бы само собой разумелись... Папа не терпел, например, голословных нападок на кого бы то ни было. И у нас в доме никогда не обсуждали знакомых. А уж если родители спорили друг с другом, то по каким-то своим творческим, отвлеченным от быта вопросам. Жили мы очень скромно, но я не слышал денежных упреков или сетований. Не могу сказать, что отец тратил на нас много времени, но общаться с ним было легко. Как бы он ни был занят, никогда у него не срывалось: не мешай. Позже я прочел у него, что педагогический талант состоит в умении почувствовать в ребенке равного себе душой, общаться открыто, без взрослого превосходства.
Я твердо усвоил у отца две его главные педагогические заповеди. Первая - никогда не обижайте детей! Можно ругать, сердиться, но не обижать. Вторая - никогда не обижайтесь на детей! Надо помнить, что ребенок чаще всего дерзит, сам того не желая. Его можно отвлечь, переключить на другое, если не поддаваться собственному раздражению. Отец писал, что с детьми нельзя вести счеты. Кто их завел, тот просчитается. Дети даны нам для нашего бескорыстия.
- Артем, а когда вы спокойны за детей?
- Если мне интересно общаться с моими детьми, если есть взаимопонимание, то мне достаточно видеть их реакцию на те события, которые обсуждаются в доме, чтоб знать, что с ними все в порядке. Так было и у нас с родителями.
- А школьные отметки?
- Отец говорил: учи уроки, а отметки, какие будут. Сам он окончил школу с золотой медалью, МГУ - с красным дипломом, но мы узнали об этом, когда выросли. Отец был всесторонне образованным человеком и цепко схватывал суть вещей. Но я редко обращался к нему за помощью, хотя учился неровно. Сам же он никогда ее не навязывал, предоставляя нам самим решать свои проблемы. Когда я после седьмого класса неожиданно для родителей решил перейти из хорошей английской школы в математическую, не обнаружив для того особого пристрастия к математике, отец удивился, но препятствовать не стал. Это была моя жизнь и мое право.
Лет с одиннадцати я начал страстно увлекаться парусным спортом. Летом все время готов был проводить в яхт-клубе, и родители нашли выход. Стали снимать рядом с ним дачку, поселяя нас там с моей бакинской бабушкой, человеком неиссякаемой доброты. Год окончания школы был для меня ударным и в спорте. В 17 лет я стал уже классным гонщиком. Меня готовили к первенству страны среди взрослых. И я совсем перестал учиться. Ветер, парус, вода - я целиком был там. Выпускные экзамены сдал кое-как. И тут отец впервые вмешался в мою жизнь, поехал к моему тренеру и задал ему, кажется, единственный вопрос: готов ли он отвечать за мою судьбу?
- Но вы ведь, насколько знаю, не собирались стать профессиональным спортсменом, хотя и теперь участвуете в соревнованиях и даже недавно выиграли неформальное московское первенство среди сильных одиночников. А тогда обиделись на отца?
- Умом понимал, что он прав, потому и не сопротивлялся. Отец повез меня в Ленинград к своему герою, известному словеснику. Я тогда впервые понял, как надо писать сочинения. С утра садился за учебники, но... не мог заниматься. Разучился. Мне попался роман Стоуна "Жажда жизни", и я буквально зачитался им. Это была первая серьезная книга, которую я прочел не по необходимости.
- У вас же в доме была великолепная библиотека. Отец ваш как-то говорил, что ребенка надо окружить книгами, но нельзя заставить его читать. Если в доме любят книгу, потребность в ней проснется и у него в свое время.
- Я и запомнил книги по их корешкам. Позже мне это очень пригодилось. Я уже знал, что надо прочесть.
- Ваш математический класс весь подался в "физики", а вы, по-моему, единственный в нем "лирик", сразу пошли в армию?
- Я провалил на психологическом факультете МГУ вступительный экзамен: наделал в сочинении ошибок. А в армию меня взяли следующей весной. Знакомые предложили меня устроить в НИИ, дававший отсрочку, чтоб через год поступать в вуз еще раз, но я отказался. Вот тут-то запоем начал читать хорошие книги, наверстывая то, что упустил раньше.
- А что говорили дома?
- Никаких причитаний, нравоучений я не услышал. Никакой драмы из происшедшего никто не сделал. И это было для меня лучшей поддержкой.
ДЕЛАЙ СЕБЯ САМ
- Вы сами выбрали флот?
- Нет, это же три, а не два года. Единственный выбор, который я сделал в армии - не пошел в спортивную роту, хотя занимался бы любимым спортом. Это было против житейской логики. Но я решил готовиться в университет и избегать других соблазнов. И, наверное, был прав. Но по началу казалось, что судьба совсем отвернулась от меня. Я думал о Балтике, попал на Северный флот, хотел сразу на корабль - попал в учебку, хотел учиться на электрика - определили в кочегары. И тут я получил свой первый "красный диплом" - наконец, начал учиться всерьез.
- От "дедов" натерпелись?
- На флоте не деды, а годки. У котлов нас было трое: два годка и я. Убедившись, что я работаю грамотно, старательно и за них тоже, они оставили меня в покое. Я их сразу потряс вопросом: где здесь берут книги? Они долго хохотали надо мной и решили, что я чокнутый. Через полгода они демобилизовались. От ностальгии по дому я и на флоте много читал. Книги брал и на берегу, и на корабле, и у замполита. Интеллигентный встретился офицер. Давал мне ключ от своей каюты, чтоб я мог заниматься. Я поступил на подготовительные курсы в МГУ, посылал туда свои контрольные. А когда после флота сдавал экзамены, думаю, что морская форма мне помогала.
- Считается, что человек учится на своих ошибках. У вас было так?
- Я думаю, что человек учится на своих успехах, а не на ошибках. Успех - это радость, прилив сил, веры в себя. Особенно ребенку надо создавать ситуации, в которых он ощутит свой успех. Не поблажками, конечно. Для меня мой отличный кочегарский диплом был первым обнадеживающим успехом после неудач. Важна ведь даже не величина успеха.
- Вы стали психологом, окончили аспирантуру. А как вы очутились в Америке?
- Случайно прочел в газете заметку о проекте плавания Мира на шхуне из Нью-Йорка в Ленинград и обратно с экипажем из американцев и русских. Я загорелся этой идеей и попал в плавание, правда, лишь на одну его половину. Оказался там едва ли не самым опытным "морским волком". За 6 недель океан нас изрядно потрепал. Настиг шторм. Занесло в Рейкьявик. Мы в этих испытаниях сдружились, как одна семья. К тому же я прилично знал английский. И американцы предложили мне съездить к одному из светил психологии профессору Стормбергу в Йельский университет. С 17 долларами в кармане я остался в Америке, невзирая ни на уговоры, ни на угрозы. Шел 88-й год, время уже не было таким суровым, как прежде. Я решил, что это мой шанс узнать другую жизнь и задержался там на три месяца. Профессор, услыхав, что я прибыл к нему на паруснике, принял меня с распростертыми объятиями. Но нужны были деньги на билет домой. Новые друзья и нашли мне заработок.
В Америке очень популярен жанр устного рассказа. У нас блистательным рассказчиком был когда-то Ираклий Андроников, но сам жанр так и не развился. А в Америке даже проводятся фестивали рассказчиков. По протекции друзей меня взяла в свою программу одна известная рассказчица. И я купил не только билет домой, но и компьютер, подарки семье. А спустя недолгое время получил из Америки приглашение выступать с самостоятельной программой. И я с моим менеджером, весьма энергичной и состоятельной дамой, объездил за три года почти все штаты. Она сказала, что доведет мой гонорар до тысячи долларов за выступление. И когда этот рубеж однажды был достигнут, мы расстались. У нее появились другие интересы, а меня пригласили преподавать искусство устного рассказа в колледж недалеко от Гарварда, в котором стажируются американские учителя. Но тут папа призвал меня к себе в газету, у которой из-за инфляции начались большие финансовые трудности.
- Вы стали хорошим журналистом, наверное, и благодаря своим устным рассказам. Американский опыт, очевидно, помог вам стать успешным менеджером. Выходит, самостоятельность выбора, предоставленная родителями с детства, пошла на пользу?
- В судьбах многих моих сверстников произошли крутые повороты. Математики и физики стали нынче финансистами, бизнесменами, ушли в компьютерщики. Можно ли было предвидеть, как изменится наше общество всего за несколько лет? В непредсказуемом мире человек должен быть готов к превратностям судьбы, чтоб достойно выжить. А жизнь можно начать с нуля хоть в 30, хоть в 40 лет и ни в коем случае не отчаиваться.
РЕБЕНОК - НЕ ВЫИГРЫШНЫЙ БИЛЕТ
- Артем, у вас пятеро детей. Это сейчас такая редкость. Как вы решились?
- Мы хотели, чтоб у детей не было большой разницы в возрасте. Между старшим и младшим сыновьями - всего шесть лет. А нас у моих родителей тоже ведь трое. Конечно, мне пришлось учиться и работать. Рано утром шел убирать Манеж, а в 11 - на занятия в МГУ. Без хвастовства скажу, я - суперуборщик. Родители помогли с жильем, а потом я начал ездить на заработки.
- Родителей не смущала ваша решимость?
- Судьбу детей нельзя выстроить по своему родительскому замыслу. Папа как-то написал: "Пусть детям живется лучше, чем нам - честное и простое желание. Пусть они будут лучше, чем мы - сатанинское желание". Не надо ждать от детей выдающихся результатов. Важно не кем они будут, а что у них в душе. Как родители принимают своих детей - такими они и вырастут.
- Вы настаиваете на каких-то общих правилах для своих детей?
- Если говорить о принципах - то да. А подход к каждому - свой. Мальчики совершенно разные. На одного надо бывает повысить голос, на другого - нельзя. Всем предлагали и музыку, и шахматы, а занимается и тем, и другим один только младший сынишка. Неволить никого не стали. Старший поглощен компьютером, и он, похоже, на своей стезе. Второй ребенок учился неважно, все делает медленно. А нынче летом вдруг составил себе список книг, которые должен прочесть. Сейчас погружен в Джека Лондона и очень эмоционально переживает перипетии его героев. А вот наш третий мальчик задал нам задачу, над которой мы ломали голову. Еще до школы он читал и писал и, казалось, начнет учиться без затруднений. Но через две недели он отказался ходить в школу. Мы подумали, что это каприз. Я тащил его туда едва ли не силой. И все же пришлось перейти на домашнее обучение. Ему давали утром задания. Он их выполнял. И так четыре года. Сейчас он в школе уже второй год, учится хорошо. Абсолютный самоконтроль. Мы, слава Богу, не стали его ломать, и все наладилось. Вот сам взялся и прочел "Войну и мир". Дети неравномерно созревают для школы, но у нас с этим редко считаются.
НЕ ВОЮЙТЕ!
- Сейчас вы не курите. А в детстве пробовали?
- Отец был заядлым курильщиком, курил дешевый "Беломор". А однажды ему подарили упаковку "Астора". Красивые такие пачки. И я как-то соблазнился, взял сигареты в школу. Хотя курить мы в четвертом классе не умели, ребята пришли в восторг. Чтоб хватило всем попробовать, я принес еще несколько пачек. Потом еще. Авторитет мой возрос, и я не мог остановиться, пока не заметил, что запас сигарет начал иссякать. Я с ужасом ждал разоблачения. Но как-то в выходной отец сказал, что, наверное, скоро умрет, потому что выкурил жуткое количество сигарет "Астор". И тут мама "в ужасе" потащила нас скорей за город дышать свежим воздухом. А я от радости даже не сразу догадался, что отец все понял. Только чувствовал: я спасен. Ожидаемого разоблачения не случилось. И, представьте, мне так и не захотелось больше никогда курить.
- Когда Симон Львович был в чем-то убежден, то выражался категорически, говорил: разоблачение непоправимо унижает. Воспитание, как война, кончается полной потерей ребенка. Я и сама убеждалась в том, что скандалы чаще всего дают обратный результат. Но как предупредить риск?
- Мальчики не могут не рисковать. Это заложено в их природе. Конечно, надо учить детей правилам безопасности, но совсем без риска их не вырастишь. Отец не ходил в яхт-клуб, чтоб не выказать страх, увидев меня под парусом. А я не хожу кататься с детьми на сноубордах. В жизни много опасностей. Вот в комнате мальчиков допоздна засиделись их приятели. Но я не позволю себе к ним внезапно войти, украдкой подсмотреть, что они делают. Они должны знать, что я за них спокоен. И эта моя вера скорее оградит их от опасности, чем окрики и проверки. Я не могу открыть портфель ребенка, залезть в его ящик. У каждого есть право на что-то укромное, личное. Я сам так живу.
- А если ребенок лжет?
- Если сваливает свою вину на другого, это непростительно, а если придумывает уловку в оправдание шалости, можно и поверить. Не люблю отрывать детей от их дел по пустякам, когда что-то могу сделать сам. Но зато если мне, действительно, что-то нужно, они безотказны. Например, нужен помощник на яхте. А они все умеют с детства. Жена у меня тоже парусница. Так что сложился семейный экипаж.
- И далеко ходили?
- На остров Валаам, например. Это на Ладожском озере. Дети раздвигают нашу жизнь, и как этому не радоваться, что бы ни случалось время от времени. Однажды учительница нашего мальчика сказала нам с женой, что надо показать ребенка психологу. Я едва не рассмеялся: вот же он перед вами. Так и подмывало признаться. Но мы не стали ей это говорить. Есть случаи, когда помочь может не специалист, а только родительская любовь, наше собственное чутье. У моих родителей как раз и было это поразительное чутье на детскую жизнь.
- Меня когда-то восхитили советы Симона Львовича первокласснику. Настоящий детский катехизис. Помните? Не отнимай чужого, но и не все свое отдавай. Попросили - дай, отнимают - защищайся. Не дерись без обиды. Сам ни к кому не приставай. Из-за отметок не плачь, будь гордым... Дала бы эти заповеди каждому ребенку.
- Наше издательство постепенно переиздает книги отца. Недавно вышла и "Педагогика для всех", которую вы процитировали, выйдут и другие.
...Каждый год я хожу на Соловейчиковские чтения, которые в октябре устраивает редакция газеты "Первое сентября". На них съезжаются и мэтры педагогики, и учителя из разных мест. Мэтры ведут свои творческие мастерские. Идут споры о разных педагогических новшествах. И с домашней приветливостью встречает гостей Артем, сохраняющий и в жизни, и в газете деятельную память об отце. О нашем друге Симе.
Источник: журнал "Вестник-online", № 14 июля 2001 http://www.vestnik.com/issues/2001/0703/win/prelovsky.htm
Автор: Инга Преловская
Нам очень важно знать Ваше мнение. Пожалуйста, напишите что вы думаете об этом.
Top
Последние Комментарии
Борис13-11-10 18:53:51
Хорошо, что есть такие добрые примеры преемственности и в семейном смысле,
а то сейчас даже многодетные родители иногда с ужасом поглядывают на своих -
"и что из них вырастет?"